на заседаниях FOMC 2010 года (стенограммы которых стали достоянием общественности спустя пять лет после их проведения), а также его выступлений и интервью того времени показывает, что он вообще редко упоминал инфляцию. Хениг предупреждал о совершенно других вещах, и его предупреждения оказались прозорливыми. Но его предупреждения были также очень сложны для понимания людей, не следивших внимательно за политикой денег. Например, Хоениг любил много говорить о так называемом "аллокационном эффекте" сохранения процентных ставок на нулевом уровне.

Аллокационный эффект - это не то, о чем спорят в парикмахерской. Но это было то, что касалось всех. Хениг говорил о распределении денег и о том, как ФРС перебрасывает деньги из одной части экономики в другую. Он указывал на то, что политика ФРС влияет не только на общий экономический рост. Политика ФРС перемещает деньги между богатыми и бедными, а также поощряет или препятствует таким вещам, как спекуляции на Уолл-стрит, которые могут привести к разрушительным финансовым крахам. Такой подход к ФРС подрывал саму конструкцию "ястребы против голубей". Он указывал на то, что ФРС может вызвать крах, не имеющий ничего общего с инфляцией цен.

Хениг говорил такие вещи не только за закрытыми дверями заседаний FOMC. В мае 2010 года он изложил свои взгляды и объяснил свое несогласие в интервью The Wall Street Journal. "Денежно-кредитная политика должна быть не просто таргетированием инфляции. Это более мощный инструмент. Как мы уже поняли, это еще и политика распределения средств", - сказал Хениг.

Когда Хениг говорил об аллокационных эффектах, он описывал, как процентные ставки в 0 % создают победителей и проигравших. Когда процентные ставки достигают нуля, а деньги становятся дешевыми, это толкает банки на выдачу более рискованных кредитов. Это происходит потому, что банки не могут получать прибыль, сберегая деньги, как они могли бы делать в мире, где процентные ставки выше, скажем, 4 %. В мире с 4-процентными ставками банк может получить приличную прибыль, спрятав свои деньги в сверхнадежных инвестициях, таких как государственные казначейские облигации, которые заплатят банку 4 процента за кредит. В мире 0 процентов все иначе. За хранение денег в сверхнадежных облигациях банк не получит почти ничего. Это толкает банк на поиски заработка в рискованной пустыне. Более рискованный кредит может приносить более высокую процентную ставку, или более высокую "доходность", как ее называют банкиры. Когда банки начинают искать доходность, они перемещают свои деньги дальше по кривой доходности, как говорится, в более рискованные инвестиции.

Жизнь в условиях нулевой границы толкает банки далеко вниз по кривой доходности. Что может потерять банк? Рискованная ставка не сравнится ни с чем. И это не просто побочный эффект поддержания ставок на нулевом уровне. "В этом и был весь смысл", - объяснил Хениг много лет спустя. "Смысл в том, чтобы люди были готовы идти на больший риск, чтобы экономика снова начала работать. Но это также распределяет ресурсы. Он определяет, куда пойдут эти деньги".

Хоениг беспокоился о том, что произойдет, когда ФРС перекачает все эти деньги из безопасных инвестиций в рискованные. Когда денежные средства вытесняются на кривую доходности, это приводит ко второй большой проблеме, о которой Хоениг предупреждал в 2010 году: так называемому пузырю активов. Рынок жилья, рухнувший в 2008 году, был пузырем активов. Крах фондового рынка доткомов в 2000 году был крахом пузыря активов. Когда пузырь активов схлопывался, широкая общественность, как правило, винила в случившемся людей, которые неизбежно оказывались жадными людьми с Уолл-стрит. Это были недальновидные биржевые маклеры, взвинтившие цены на фондовом рынке, или недобросовестные ипотечные кредиторы, раздувшие жилищный бум. Но Хениг заседал в FOMC во время обоих пузырей активов и последующих крахов, и он воочию убедился в том, что ФРС сыграла важную роль в их создании. В ноябре 2010 года Хоениг забеспокоился, что ФРС повторяет эту ошибку. Всего несколькими месяцами ранее, на августовском заседании FOMC , разочарование Хенига, казалось, закипело. Он сказал то, что большинство чиновников ФРС никогда не признают, по крайней мере, публично. Центральный банк не просто спас экономику от краха 2008 года. ФРС несла большую ответственность за него.

"Финансовые и экономические потрясения, которые мы пережили, не возникли из ниоткуда", - сказал он. "Они последовали за годами низких процентных ставок, высокого и растущего левериджа и слишком слабых мер финансового надзора, предписанных как демократическими, так и республиканскими администрациями". Он объяснял свое несогласие на том заседании и предупреждал, что ФРС может совершить те же ошибки, которые привели к 2008 году. "Продолжение использования нулевой процентной ставки только увеличит риск для долгосрочных перспектив", - сказал он.

Хениг проиграл эту битву, а также все остальные битвы 2010 года. ФРС не просто удерживала ставки на нулевом уровне, но теперь голосовала за план по снижению ставок ниже нулевого уровня с помощью количественного смягчения. В течение нескольких месяцев Хениг боролся против количественного смягчения, и сегодня он проиграет и эту битву.

Хоениг поехал на юг, к штаб-квартире ФРС, которая располагалась в здании Марринера Экклза. Здание Экклза находилось на тихой стороне Молла, в противоположном конце от купола Капитолия. Здание было скромным по меркам Вашингтона. Оно не было очень внушительным. На фоне музеев и торговых зданий, населявших Молл, оно было едва заметным. Фасад здания Экклз был отделан ярко-белым мрамором, а прямоугольные колонны выглядели так же безупречно, как гравюра на долларовой купюре: аккуратные линии, острые углы и спокойная властность.

Машины с президентами региональных банков направили к боковому входу в здание, где они заехали на частную подвальную стоянку. Пассажиры выходили из машин и шли по коридору в само здание, поднимались на лифте на второй этаж, где Хениг и другие президенты банков проходили в зал заседаний.

Декор внутри Eccles - это то, что получилось бы, если бы у крупного банка и музея родился ребенок. В тихих, устланных коврами коридорах висели картины . Расположенные рядом с ними офисы были большими и хорошо обставленными. Самой известной особенностью здания Экклс был зал заседаний, а самой известной особенностью зала заседаний - огромный стол яйцевидной формы в его центре, сверкающая планка из полированного дерева, которая, казалось, будет продолжаться вечно. Во время дебатов члены FOMC собирались вокруг этого стола. Для освещения прямо над столом висела богато украшенная позолоченная люстра. С одной стороны комнаты находился зевающий камин, обрамленный большой каминной полкой. На противоположной стороне располагались ряды стульев, на которых сидели сотрудники, выступавшие с докладами во время заседания.

Том Хоениг занял свое место, пока члены FOMC вели светские беседы и